comments by Ashmak

Умом Россию не понять,
Но не на ум за то пенять…
Рифмованное мыслепреступление

В августе 1991 года Великая Россия, устремясь к свободе, по неосторожности покончила с собой. Правда, как выяснилось вскоре, лишь затем, чтобы воскреснуть в карикатурном обличье обиженного Богом гиганто-карлика (с крупнейшими на планете запасами ядерного оружия, нефти и воровства и 1% от мирового ВВП), в каковом, вероятно, и просуществует до очередного «рокового августа». Или не августа. Ведь все без исключения месяцы российской истории чем-нибудь да «роковые»…

Государство без народа

Но почему? Почему никак не происходит в России «мирного обновления»? Почему если «мирное» — то оледенение и окостенение, а если «обновление» — то с непременным расползанием отмороженной державы на все четыре стороны?

Ответ очевиден и содержится в самом вопросе. Россия не может быть внутренне свободной, ибо она — держава, никогда не бывшая страной. Ибо она изначально — со времен Ивана III — состоит из насильственно поглощенных центром народов и территорий, которым ни разу за все эти столетия не давали шанса на свободное прозябание и которые скрепляет между собой лишь колючий иней авторитарного рефрижератора.

И в эпоху царей, и в советские времена, и сейчас, разумеется, есть масса людей, готовых более или менее взволнованно утверждать обратное. А именно, что Россия — это не тоталитарный колхоз, а свободный кооператив, что если спросить «простых людей», хотят ли они развала страны, то в ответ раздастся громкое хоровое: «Нет!», что «я другой такой страны не знаю…» и т.д.

Но если и вправду так, то почему единая и неделимая Россия всякий раз не выдерживает испытания свободой? Почему в 1917 году, как только пала романовская монархия, тут же поспешили отколоться Финляндия и Польша (а за ними — Украина, Прибалтика, Закавказье)? Почему робкая попытка либерализации «сверху», предпринятая Михаилом Горбачевым на рубеже 80–90-х, закончилась сперва самовольным уходом Литвы, а затем полным развалом Советского Союза? И, наконец, почему единственным способом остановить продолжающийся процесс исчезновения российского государства оказались не «реформы» и «дальнейшее развитие демократии», а авторитарный президентский путч 1993 года и война, которую Борис Ельцин в 1994 году развязал против Чечни (фактически успевшей к тому времени полностью обособиться от РФ)?

Наконец, почему — и эта закономерность проявляется на протяжении нескольких столетий! — шанс на некоторую, хотя и заведомо мертворожденную, либерализацию и демократизацию возникает лишь тогда, когда государство российское получает очередной внешнеполитический нокдаун (проигранные Крымская, Русско-Японская и «звездные» войны)? И наоборот, как только Россия обретает дипломатическую и финансовую почву под ногами — как, например, сегодня, — тут же на страну из центра находят глобальные холода?

А всё потому же. Потому что Россия — это вовсе не ее «многонациональный народ», как записано в преамбуле Конституции. Россия — это государство и только. Это гигантский силовой агрегат по непрерывной переработке национальных ресурсов, включая население. Другой Россия просто не может быть. Ибо как только она всерьез попытается стать другой, она перестанет быть вовсе.

Можно, конечно, бодрить себя заклинаниями о «свободной России», «России без Путина» и т.п. оксюморонами. Но вода от этого, однако, не станет сухой. Ибо Россия «без Путина» — то есть без авторитарного правителя, имеющего власть попирать любые данные им же самим законы, — это уже «не Россия». Это страна, которая тает и исчезает на глазах.

Дело в том, что невозможно представить себе общенациональный парламент, в котором смогут найти юридический и экономический консенсус (то есть выработать единое законодательство и сформировать единое правительство) столь исторически и геополитически разношерстные регионы, как Дагестан и Москва, Дальний Восток и Калининград, Чечня и Якутия, Краснодар и Петербург и т.д.

Даже такая сравнительно этнически и граждански гомогенная страна, как Украина, сумела преодолеть межрегиональный раскол и добиться политического единства не сразу и с большим трудом. Грузия же и Молдова, где межнациональные противоречия имеют более выраженную окраску, оказываются бессильными гармонизировать их в рамках общенациональных демократических процедур. А ведь у РФ потенциальных «Абхазий» и «Приднестровий» больше во столько же раз, во сколько раз Россия больше Грузии и Молдовы, вместе взятых…

Народ без государства

Итак, пока есть Россия, демократии — по крайней мере, в европейско-парламентском смысле этого слова — быть не может. Но работает ли обратное правило? Возможна ли представительная демократия в том случае, если не будет России? Отчетливо слышу голоса тех, кто спешит отрезать: «Нет, невозможна, ибо характер власти определяется сознанием общества. И пока общество авторитарно, то и власть будет авторитарной. А потому бесполезно резать Россию на кусочки: выйдет просто много маленьких «Россий», то есть авторитарных сатрапий — возможно, еще более неприятных на ощупь, чем нынешняя РФ…»

Но если так, то почему в Украине представительная демократия все же состоялась? Неужели донецкие шахтеры, ставшие, в конечном счете, оплотом украинского парламентаризма и регионализма, оказались более продвинуты и придвинуты к политическим евростандартам, чем просвещенные жители Москвы и Петербурга, ныне дружно голосующие за Путина и «Единую Россию»? Неужели в Украине живут люди, до такой степени ментально отличные от тех, что живут в РФ?

Разумеется, нет. Просто Украина оказалась государством, лишенным собственного, веками отстоявшегося, чиновничьего «менталитета», автономного от взглядов и интересов рядовых граждан. Не оказалось у украинцев, на их счастье, ни Кремля с Красной площадью, ни «самой большой в мире державы», за которую перманентно «обидно», ни непобедимой и легендарной армии, ни облепивших всё и вся спецслужб, ни «великого и ужасного» зеленого человечка — очковтирателя…

Так вышло, что украинские политики угодили в зависимость не от государства, а от собственных избирателей. И — о чудо! — тут же выяснилось, что избиратели (даже самые-самые «непродвинутые») вполне способны разумно и демократично голосовать, а политики — поддерживать и развивать демократическую инфраструктуру на всех властных уровнях. И не потребовалось ни 40 лет хождения по Синайской пустыне, ни созревания на крепкой плодоножке среднего класса сладкой фиги гражданского общества. Всё случилось само собой — начали оранжевые, продолжили бело-синие. И не важно, кто окажется завтра у власти. Не важно даже, сумеет ли сохранить себя Украина в нынешнем государственно-правовом обличье. Важно, что на этой части постсоветского пространства отныне люди выбирают власть. А не власть выбирает себе подручных в бутафорские госдумы и общественные палаты…

В отличие от украинских, российские политики, получив 15 лет назад шанс демонтировать пошатнувшуюся было империю, принялись ее тут же «обустраивать», то есть попросту реставрировать. И, разумеется, первое, что сделали, — вручили кормило «единому и неделимому президенту», ибо иных способов обустройства не сыскали — за их отсутствием в самой природе имперских вещей…

С 1775 года, как известно, Французская Академия не рассматривает проекты вечных двигателей. Вероятно, искренним адептам демократии и либерализма пора наложить такой же запрет на разработку и рассмотрение любых предложений по «демократическому обустройству России». Ибо ничего, кроме очередного витка коррупционно-силового самообустройства корпорации чиновных монстров, эти благие намерения не порождают и породить не могут. А вместо бесплодных попыток решить квадратуру круга «Родины и Свободы» стоит, наконец, преодолеть парадигму России и приступить к разработке куда более перспективных и полезных обществу концепций — регионализации и парламентаризации страны. То есть к теоретическому поиску тех границ и форм, в которых возможно устойчивое многоуровневое демократическое самоуправление тех или иных территорий и за пределами которых оно вырождается в авторитарный чиновничий произвол.

На все сказанное можно, конечно, возразить: если демократия и Россия — суть вещи несовместные, так, может, тем хуже для демократии? Быть может, России суждено во веки веков процветать в ее легендарном народно-православно-самодержавном виде? Тем более что, как посмотришь с голодным вниманьем вокруг, сплошь искрятся фейерверки: то G8 в гости к нам, то цены за баррель взмыли в небо, то Басаев сам себя подорвал, то очередной вассал на поклон прибыл…

Впрочем, предоставим лучше заключительное похвальное слово начальнику III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, шефу жандармов А.Х. Бенкендорфу: «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение!»

А через несколько лет грянула Крымская война…

Даниил Коцюбинский
Статья была опубликована в еженедельнике «Дело»